Идеал красоты древнего египта
идеал красоты древнего египтаСтатуя Хатор - женщина в ниспадающих себя Эхнатоном ("Угодный в отличие от Пи-Мута, города просторного, многолюдного, с причалами, мастерскими и храмом Себека, где имелся водоем со священными крокодилами, Хененсу был поселением небольшим - собственно, даже не город и не деревня, а пограничный форт, окруженный стеной из обожженных на солнце кирпичей, за которой торчал десяток пальм и стояли казарма, хижины для семейных воинов, склады и дом коменданта.
Чайком - правда, жидковатым и без сахара стен он слышал дыхание вечности и чувствовал было; его Семен не взял, оставил вместе с Анупу в доме, чтоб охраняли женщин и добро. идеал красоты древнего египта Такую, чтоб устрашить Рихмера, или царька дикарей из Шабахи, или справиться с Софрой, бросив его на растерзание львам. такую, чтоб покорить сердце Пуэмры или вложить бессмертную душу в холодный камень. Оглядев пруд и две пальмы на его берегу, Семен довольно кивнул: позиция выбрана правильно. Факел - сухая ветвь, обмотанная тростником, - уже покачивался в его руке. Он протянул его одному из своих бойцов: Глава 2 Тайная летопись жреца Инени 2-й порог - вдоль него была протянута оборонительная линия укреплений, выстроенных в пределах видимости одно от другого: Бухен, Икен (греч. Миргиса), Саррас, Аскут, Шалфак, Уронарти и в самом узком месте Нила - Хех (Семна) и Кумма. Эти рассказы привели Семена в тихий восторг; он ощутил, что на Земле не прерывается времен связующая нить, что мудрость поколении не иссякает в песках веков, но течет из уст в уста, и этому процессу не помеха ни климаты, ни языки, ни расстояния. Что же касается Мериры, то корабельщик был, несомненно, источником подобной мудрости, из тех людей, с какими стоит поговорить за жизнь. Он прочистил горло, уже не думая о том, куда и во что придется ввязаться, и чем грозит ему - а главное, истории! Сомнения и страхи вдруг покинули Семена, и родилась уверенность, что ниточка его судьбы уже вплетена в некую прочную ткань, связана с ней крепко-накрепко, и что бы он ни сделал, какой бы подвиг или глупость ни свершил, нитку из ткани уже не выдернешь. Какой-то человек уже шел к нему от костра, подняв над головой пылающую ветку. Он был пониже, чем Семен, и поуже в плечах, но тело выглядело сильным, мускулистым, а кожа в отблесках пламени отливала красноватой медью. Лицо человека показалось Семену странно знакомым; фотографическая память художника тут же напомнила, что мужчина похож на него самого - такого, каким он был лет пять назад, на пороге тридцатилетия. Ровные дуги бровей над темными глазами, широкий лоб, чуть плосковатые скулы, крепкий решительный подбородок. Губы, правда, были другими, более пухлыми, и нос не столь резких, как у Семена, очертаний. Но при мысли о них сердце мое сжимается и мрак окутывает душу. - Нельзя лежать на солнце, господин, - ливиец помог ему встать. Это в Та-Кем он бог, а здесь - демон, не ведающий пощады, как судьи загробного царства. Да и царство само неподалеку - прогуляйся днем в любую сторону, как раз и доберешься. - Я объясню тебе зачем, - сказал Семен, наливаясь злой кровью. - Всякий свершивший грабеж и убийство должен нести наказание. Разбойных главарей - удавить тетивами луков, воров - стегать, пока не посинеют, скот - вернуть. - Ты должен быть рядом, так, чтоб уши мои слышали шепот твоих губ, чтобы твоя рука меня охраняла, а разум - направлял. И говорю, что дело не в сожалениях, не в милосердии, а в том, чтоб будущее было неизменным - таким, каким его видят боги и позволяют иногда увидеть мне. Этот мальчик, почти чужеземец по крови, дикарь, как вы его называете. Но одна из твоих дочерей станет его супругой, и род отца твоего продлится. - С храмами ничего не случится - ничего такого, что нельзя восстановить с помощью камня, глины и краски. - Он приподнялся и заглянул в пыточную - там уже не было ни единой души, живой или мертвой, - ни Пуэмры, ни жрецов, ни трупа с разбитой головой. Успокоившись, он сел и хлопнул ладонью по крышке ближайшего сундука. - Ну, теперь поговорим о Софре, бывшем твоем повелителе, и трех отпущенных им днях. - Пуэмра, соглашаясь с этим бесспорным фактом, опустил веки. Одно ухо повернешь к Амону, другое - к посланцу Осириса, то есть ко мне. Когда Семен пришел в дом Инени, его ученика уже перенесли на ложе у окна, что открывалось в сад, и он мог говорить, хотя и не очень разборчиво - порезы на лице еще не зажили. Около Пуэмры хлопотали две девушки - Аснат, его сестра, и другая, незнакомая Семену, тоненькая, будто стебелек папируса, почти девчонка, на пару лет постарше То-Мери. Глаза у нее были темными и нежными, как у олененка, а волосы, шелковистые и длинные, собраны в три перевитых лентами пучка: два падали на грудь, а средний темной волной змеился по спине. Эта юная красавица сидела у изголовья Пуэмры и отгоняла опахалом мух. политика древнего египта библиотеки древнего египта фараоны египта
Чайком - правда, жидковатым и без сахара стен он слышал дыхание вечности и чувствовал было; его Семен не взял, оставил вместе с Анупу в доме, чтоб охраняли женщин и добро. идеал красоты древнего египта Такую, чтоб устрашить Рихмера, или царька дикарей из Шабахи, или справиться с Софрой, бросив его на растерзание львам. такую, чтоб покорить сердце Пуэмры или вложить бессмертную душу в холодный камень. Оглядев пруд и две пальмы на его берегу, Семен довольно кивнул: позиция выбрана правильно. Факел - сухая ветвь, обмотанная тростником, - уже покачивался в его руке. Он протянул его одному из своих бойцов: Глава 2 Тайная летопись жреца Инени 2-й порог - вдоль него была протянута оборонительная линия укреплений, выстроенных в пределах видимости одно от другого: Бухен, Икен (греч. Миргиса), Саррас, Аскут, Шалфак, Уронарти и в самом узком месте Нила - Хех (Семна) и Кумма. Эти рассказы привели Семена в тихий восторг; он ощутил, что на Земле не прерывается времен связующая нить, что мудрость поколении не иссякает в песках веков, но течет из уст в уста, и этому процессу не помеха ни климаты, ни языки, ни расстояния. Что же касается Мериры, то корабельщик был, несомненно, источником подобной мудрости, из тех людей, с какими стоит поговорить за жизнь. Он прочистил горло, уже не думая о том, куда и во что придется ввязаться, и чем грозит ему - а главное, истории! Сомнения и страхи вдруг покинули Семена, и родилась уверенность, что ниточка его судьбы уже вплетена в некую прочную ткань, связана с ней крепко-накрепко, и что бы он ни сделал, какой бы подвиг или глупость ни свершил, нитку из ткани уже не выдернешь. Какой-то человек уже шел к нему от костра, подняв над головой пылающую ветку. Он был пониже, чем Семен, и поуже в плечах, но тело выглядело сильным, мускулистым, а кожа в отблесках пламени отливала красноватой медью. Лицо человека показалось Семену странно знакомым; фотографическая память художника тут же напомнила, что мужчина похож на него самого - такого, каким он был лет пять назад, на пороге тридцатилетия. Ровные дуги бровей над темными глазами, широкий лоб, чуть плосковатые скулы, крепкий решительный подбородок. Губы, правда, были другими, более пухлыми, и нос не столь резких, как у Семена, очертаний. Но при мысли о них сердце мое сжимается и мрак окутывает душу. - Нельзя лежать на солнце, господин, - ливиец помог ему встать. Это в Та-Кем он бог, а здесь - демон, не ведающий пощады, как судьи загробного царства. Да и царство само неподалеку - прогуляйся днем в любую сторону, как раз и доберешься. - Я объясню тебе зачем, - сказал Семен, наливаясь злой кровью. - Всякий свершивший грабеж и убийство должен нести наказание. Разбойных главарей - удавить тетивами луков, воров - стегать, пока не посинеют, скот - вернуть. - Ты должен быть рядом, так, чтоб уши мои слышали шепот твоих губ, чтобы твоя рука меня охраняла, а разум - направлял. И говорю, что дело не в сожалениях, не в милосердии, а в том, чтоб будущее было неизменным - таким, каким его видят боги и позволяют иногда увидеть мне. Этот мальчик, почти чужеземец по крови, дикарь, как вы его называете. Но одна из твоих дочерей станет его супругой, и род отца твоего продлится. - С храмами ничего не случится - ничего такого, что нельзя восстановить с помощью камня, глины и краски. - Он приподнялся и заглянул в пыточную - там уже не было ни единой души, живой или мертвой, - ни Пуэмры, ни жрецов, ни трупа с разбитой головой. Успокоившись, он сел и хлопнул ладонью по крышке ближайшего сундука. - Ну, теперь поговорим о Софре, бывшем твоем повелителе, и трех отпущенных им днях. - Пуэмра, соглашаясь с этим бесспорным фактом, опустил веки. Одно ухо повернешь к Амону, другое - к посланцу Осириса, то есть ко мне. Когда Семен пришел в дом Инени, его ученика уже перенесли на ложе у окна, что открывалось в сад, и он мог говорить, хотя и не очень разборчиво - порезы на лице еще не зажили. Около Пуэмры хлопотали две девушки - Аснат, его сестра, и другая, незнакомая Семену, тоненькая, будто стебелек папируса, почти девчонка, на пару лет постарше То-Мери. Глаза у нее были темными и нежными, как у олененка, а волосы, шелковистые и длинные, собраны в три перевитых лентами пучка: два падали на грудь, а средний темной волной змеился по спине. Эта юная красавица сидела у изголовья Пуэмры и отгоняла опахалом мух. политика древнего египта библиотеки древнего египта фараоны египта
