Картины древнего египта
картины древнего египтаВсем расскажешь Инени и выполнишь если так торопливо двинулась к Хененсу, а он остался на дороге со своей секирой, с Ако, Техенной и четырьмя ослами. Всех ручьев, что попадаются пуэмра выживет, разделишь если он и ошибся в чем-то, то не больше чем на сотню-другую километров.
Однако не будем о нем вспоминать, ибо позиции неудержимо палицах, и Гибли раздробил отцу плечо. картины древнего египта Пусть будет он благосклонен к Великому Дому Мен-хепер-ра - жизнь, здоровье, сила! - и к нам, его верным слугам, что слушают царский призыв! - Теперь идите и вкусите отдых, ибо завтрашний день полон забот и трудов. Тот, кто вовремя кончает пир и помнит о предстоящих делах, угоден богам. - Со мною все в порядке, - прервал его Семен, - а вот о Пуэмре такого не скажешь. Ты в доме Инени, и рядом с тобой не дознаватель с ножиком, а молодая красавица с опахалом. К его удивлению, иероглифы передавали и слова, и звуки, причем лишь согласные, и это на первых порах повергало в ужас - ведь этих значков насчитывались тысячи! Но, разумеется, язык Та-Кем не содержал тысяч согласных - только двадцать четыре, а остальные символы обозначали слова и заодно двух-или трехбуквенные сочетания. К счастью, иероглифика была письмом особым, для посланий богам в загробный мир, и тексты в этой зубодробительной записи встречались сравнительно редко. Он мог бы рассказать ей о владыках, которым даровала власть война - о Сулле и Юлии Цезаре, Наполеоне и Тимуре, Чингиз-хане и Саладине. Но эти истории были бы странными сказками о людях, которые еще не родились, и государствах, которые еще не существуют. Поэтому Семен заговорил о другом - о тактике локальных войн, о демонстрации силы и устрашении противника, и о ротации подразделений - так, чтобы каждый корпус, навоевавшись всласть, заменялся другим, без создания крупной армии, преданной победоносному вождю. Царица слушала, не спуская с него изумленных глаз; рот ее приоткрылся, брови птичьими крыльями взлетели вверх, и Семен, стараясь уловить это выражение, торопливо чертил угольком на плотных папирусных листах. Их накопилась целая пачка: Меруити удивленная, Меруити печальная, Меруити с улыбкой на устах. - Он прав, - заметил Джхути, художник и приятель Сенмута. - Мы - муравьи под стопой владыки, и слушаем его призыв. - Говорят, царь дунет в Уасете, поднимется буря за порогами. - Это случится, если царь знает, как дуть и в какую сторону. Семен навис над хранителем врат, сдавил его и оторвал от пола. Утром Семен собрал своих людей, наделил Тотнахта и Шедау подарками и отправился в обратный путь к городку Хененсу, где предполагалось пообедать и двинуться дальше, в Пи-Мут - там готовили к транспортировке образчики плиток, золотых и серебристых. На прощание Тотнахт сказал: На дороге клубом взметнулась пыль, и Усерхет поспешно вернулся, оправляя тунику. Стрелки разом подтянулись, первый ряд рухнул на колено, но копьеносцы все еще стояли "вольно" - похоже, колесница была одна-единственная. Впрочем, Техенна и Ако, болтавшие с приятелем из пантер, тут же ринулись вперед с дротиками и щитами - не иначе как прикрыть хозяина от стрел коварного врага. Мериры с ними не было; его Семен не взял, оставил вместе с Анупу в доме, чтоб охраняли женщин и добро. ТЕЧЕНИЕ ЛЕТ "Заботься о своих делах", напомнил он себе, и перевел взгляд на непроницаемую физиономию Инени. Ситуация была фантастическая, из тех, когда встречаешь инопланетного пришельца либо призрак Синей Бороды со свитой замученных жен. В самом деле, вот сидит Семен Григорьевич Ратайский, тридцати пяти лет от роду, петербургский ваятель с высшим художественным образованием, не чуждый, однако, технического прогресса - он и дизайн компьютерный освоил, и машину водит как прирожденный гонщик, и в моторе не прочь покопаться. сидит, словом, этот беглец с Кавказских гор и вкушает завтрак с египетским жрецом из храма Амона или Осириса. макает в мед лепешку и смотрит на просторы Великого Хапи или, к примеру, на древнюю степь с жирафами и антилопами. Не во сне, не по причине душевной болезни, а в твердой памяти и добром здравии? - Шедау и Тотнахт, г-господин, - совсем внятно произнес Ако. Инени смолк, и минуту-другую они сидели в тишине, глядя на угасавший костер. Свет его был неярок, но, соединившись с лунным, позволял различить часового, опиравшегося на копье, и неподвижные фигуры спящих. Один из них - кажется, Пуэмра - пошевелился, плотнее кутаясь в плащ. - Не потому, что ливийцы, а потому, что разбойники. - Возьмешь его себе, - бросил Семен, направляясь к двери. Он стоял и смотрел, как тени играют на ее лице, как колышется грудь под полупрозрачной тканью, как скользит по губам нерешительная улыбка. Шагнув к сидевшей в кресле женщине, Семен наклонился, пытаясь прочесть вопрос в ее глазах. "То было прежде, - безмолвно сказали каменные губы. Все меняется, ваятель, - мир, и жизнь, и ты вместе с ней". Много веков Та-Кем будет велик, могуч и славен, но ты обладаешь достаточной мудростью, чтобы понять: всякая слава и сила преходящи. древний египет нил деньги древнего египта изо древнего египта
Однако не будем о нем вспоминать, ибо позиции неудержимо палицах, и Гибли раздробил отцу плечо. картины древнего египта Пусть будет он благосклонен к Великому Дому Мен-хепер-ра - жизнь, здоровье, сила! - и к нам, его верным слугам, что слушают царский призыв! - Теперь идите и вкусите отдых, ибо завтрашний день полон забот и трудов. Тот, кто вовремя кончает пир и помнит о предстоящих делах, угоден богам. - Со мною все в порядке, - прервал его Семен, - а вот о Пуэмре такого не скажешь. Ты в доме Инени, и рядом с тобой не дознаватель с ножиком, а молодая красавица с опахалом. К его удивлению, иероглифы передавали и слова, и звуки, причем лишь согласные, и это на первых порах повергало в ужас - ведь этих значков насчитывались тысячи! Но, разумеется, язык Та-Кем не содержал тысяч согласных - только двадцать четыре, а остальные символы обозначали слова и заодно двух-или трехбуквенные сочетания. К счастью, иероглифика была письмом особым, для посланий богам в загробный мир, и тексты в этой зубодробительной записи встречались сравнительно редко. Он мог бы рассказать ей о владыках, которым даровала власть война - о Сулле и Юлии Цезаре, Наполеоне и Тимуре, Чингиз-хане и Саладине. Но эти истории были бы странными сказками о людях, которые еще не родились, и государствах, которые еще не существуют. Поэтому Семен заговорил о другом - о тактике локальных войн, о демонстрации силы и устрашении противника, и о ротации подразделений - так, чтобы каждый корпус, навоевавшись всласть, заменялся другим, без создания крупной армии, преданной победоносному вождю. Царица слушала, не спуская с него изумленных глаз; рот ее приоткрылся, брови птичьими крыльями взлетели вверх, и Семен, стараясь уловить это выражение, торопливо чертил угольком на плотных папирусных листах. Их накопилась целая пачка: Меруити удивленная, Меруити печальная, Меруити с улыбкой на устах. - Он прав, - заметил Джхути, художник и приятель Сенмута. - Мы - муравьи под стопой владыки, и слушаем его призыв. - Говорят, царь дунет в Уасете, поднимется буря за порогами. - Это случится, если царь знает, как дуть и в какую сторону. Семен навис над хранителем врат, сдавил его и оторвал от пола. Утром Семен собрал своих людей, наделил Тотнахта и Шедау подарками и отправился в обратный путь к городку Хененсу, где предполагалось пообедать и двинуться дальше, в Пи-Мут - там готовили к транспортировке образчики плиток, золотых и серебристых. На прощание Тотнахт сказал: На дороге клубом взметнулась пыль, и Усерхет поспешно вернулся, оправляя тунику. Стрелки разом подтянулись, первый ряд рухнул на колено, но копьеносцы все еще стояли "вольно" - похоже, колесница была одна-единственная. Впрочем, Техенна и Ако, болтавшие с приятелем из пантер, тут же ринулись вперед с дротиками и щитами - не иначе как прикрыть хозяина от стрел коварного врага. Мериры с ними не было; его Семен не взял, оставил вместе с Анупу в доме, чтоб охраняли женщин и добро. ТЕЧЕНИЕ ЛЕТ "Заботься о своих делах", напомнил он себе, и перевел взгляд на непроницаемую физиономию Инени. Ситуация была фантастическая, из тех, когда встречаешь инопланетного пришельца либо призрак Синей Бороды со свитой замученных жен. В самом деле, вот сидит Семен Григорьевич Ратайский, тридцати пяти лет от роду, петербургский ваятель с высшим художественным образованием, не чуждый, однако, технического прогресса - он и дизайн компьютерный освоил, и машину водит как прирожденный гонщик, и в моторе не прочь покопаться. сидит, словом, этот беглец с Кавказских гор и вкушает завтрак с египетским жрецом из храма Амона или Осириса. макает в мед лепешку и смотрит на просторы Великого Хапи или, к примеру, на древнюю степь с жирафами и антилопами. Не во сне, не по причине душевной болезни, а в твердой памяти и добром здравии? - Шедау и Тотнахт, г-господин, - совсем внятно произнес Ако. Инени смолк, и минуту-другую они сидели в тишине, глядя на угасавший костер. Свет его был неярок, но, соединившись с лунным, позволял различить часового, опиравшегося на копье, и неподвижные фигуры спящих. Один из них - кажется, Пуэмра - пошевелился, плотнее кутаясь в плащ. - Не потому, что ливийцы, а потому, что разбойники. - Возьмешь его себе, - бросил Семен, направляясь к двери. Он стоял и смотрел, как тени играют на ее лице, как колышется грудь под полупрозрачной тканью, как скользит по губам нерешительная улыбка. Шагнув к сидевшей в кресле женщине, Семен наклонился, пытаясь прочесть вопрос в ее глазах. "То было прежде, - безмолвно сказали каменные губы. Все меняется, ваятель, - мир, и жизнь, и ты вместе с ней". Много веков Та-Кем будет велик, могуч и славен, но ты обладаешь достаточной мудростью, чтобы понять: всякая слава и сила преходящи. древний египет нил деньги древнего египта изо древнего египта
