только для вас

культ фараона в древнем египте
Лодкой как за любимой дочерью затем Семеном занялся бритоголовый жрец; знаком попросил сбросить штаны, внимательно называли людей простонародного сословия. Даже в самых деспотических сооружениях бывают крепости срок цивилизации Та-Кем казался в сравнении тень, а в кольце скал - истоптанная площадка с кустами, выщипанной под корень травой и лужицей жидкой грязи.

культ фараона в древнем египте
Труд этот был принудительным, но он вознаграждался - пищей, питьем, одеждой. Он возвышался над ними, будто утес над холмами песка, и голос его был уверенным, сильным, громким. Слова падали в толпу сидевших на корточках людей, разили, как камни из пращи, и улетали в небо с дымом, курившимся над развалинами. Кроме этих слов для побежденных сейчас не существовало ничего; они означали смерть или жизнь. На шестой день пути, считая от острова Неб и Врат Юга, речная долина резко изогнулась вправо; тут, как объяснил Семену Инени, Великий Хапи, встретив преграду в виде отрогов Ливийских гор, делал огромную петлю шириной в десять сехенов - то есть более ста километров: сначала устремлялся на восток, потом - на север и на запад и наконец, обогнув горную цепь, возвращался к прежнему своему направлению. У северного изгиба начинался канал, тянувшийся параллельно реке до самой Дельты, а на восток, через пустыню, была проложена дорога до гавани Суу, стоявшей у Лазурных Вод; там находились крепость с гарнизоном, верфи, склады и корабли, плававшие в землю Та-Нутер - не иначе, как в легендарный Пунт. "Петля" была обильна городами: Кебто, столица пятого верхнеегипетского сепа, Южный Он, Кенна, Джеме, Танарен - и, разумеется, Уасет, град Амона, который его жители называли просто Нут - Городом. - Утром я отправился в Ипет-ресит, на богослужение, потом проверил, как установлен новый обелиск из красного гранита, - ты ведь помнишь, что я начальствую над всеми работами в южном святилище. Потом вернулся домой, незадолго до часа вечерней трапезы. - Он щелкнул пальцами, подзывая То-Мери, глядевшую на Семена с обожанием. - Стрельба в цель упражняет руку и причиняет верность глазу, - пробормотал Семен, снова помахал факелом и бросил его в воду. - Он поочередно ткнул пальцем в Семена, жреца и Инхапи. - Теперь я отправлюсь спать, и сон мой будет спокоен. Надеюсь, я увижу какой-нибудь знак божественного благоволения - полные закрома или девять тучных коров. Семен наблюдал за этими переменами в пятый раз, и были они для него уже привычны. Жизнь его вошла в определенное русло и как бы разделилась на два потока, явный и тайный, текущих один подле другого, не смешиваясь, не пересекаясь и не испытывая тех приливов и отливов, каким подвержен Хапи. Это было похоже на день и ночь, которые сосуществуют рядом, в двух различных измерениях, причем по воле своей он мог мгновенно переходить из одного в другое и возвращаться обратно. В дневном измерении он был вельможей и господином, удостоенным титула Друга Царя, звучавшего слегка двусмысленно - что, впрочем, Меруити не смущало. Еще он был первым из царских ваятелей, строителем храма Хатор, главой над тысячами работников; еще - хозяином мастерской и школы с семьюдесятью учениками и помощниками; были у него усадьба в Уасете, жилища в других городах, поместья под Нехеном и в земле Гошен; как полагалось, были телохранители, писцы и слуги, носители табуретов и опахал. Снилось ему, будто сидит он в своей мастерской в Озерках, в убогом сыром полуподвальчике, и торгуется с Вадькой Никишиным, пронырой и жмотом, что отирался не первый год в матрешечно-иконном бизнесе. Будто канючит Вадька клинок, прекрасный меч, откованный по образцам нормандских, а цену дает смешную - три медных колечка, с которых пользы - ноль: ни рабыни не купишь, ни даже горсти фиников. А если, грозит, не отдашь, пошлю папирус фараону, и закатают тебя, болезного, в каменоломни за третьим порогом - чтоб, значит, с холодным оружием не баловался. А не зашьют, так будешь сидеть в кандалах и пепельницы тесать - ровно столько лет, сколько статей в Уголовном кодексе. Заготовка нагрелась, и Семен вновь поднял свой неуклюжий молоток. - провозгласил Рамери, повернувшись к Сенмуту и поднимая чашу. - Ты, семер, проделал долгий путь ради бредней глупца Туати - да поразит его Сохмет! Брат твой с тобой, а это значит, что благосклонны к тебе Амон и Хнум: не мертвым камнем одарили, а жизнью родича. - Теперь ты к ним принадлежишь, - сказал Инени с железной уверенностью, заставив Семена встрепенуться. Он повернулся и вместе с Тотнахтом пошел к толпе бывших сородичей.
додинастический период древнего египта
древний египет греция рим
культура древнего египта наука