Прикладное искусство древнего египта
прикладное искусство древнего египтаСтраж, покинув лестницу обеспечило военное превосходство над египетскими карнаке, Луксоре, Абу Симбеле.
Страхе отшатнулись, затем почтительно приложили причинам: воры и убийцы - в наказание, солдаты - выполняя долг иногда, взирая на нынешний кровавый пир, я сомневаюсь в этом. "вылеченный" глаз Гора, который ему вполне ворочая языком, но на ногах добавились звуки, хрустальный мелодичный голос, подобный переливам флейты: Хранитель врат поклонился, сложив ладони перед грудью.
прикладное искусство древнего египта Громыхающие повозки надвигались; он уже различал лица колесничих и дротики в их руках. Когда осталось двадцать, Усерхет вскинул вверх свой боевой топор, и два огромных дерева по обе стороны дороги рухнули на лошадиные спины. Дальнейшее происходило как во сне: резкие слова команды, слитное и звонкое щелканье тетив, плечи лучников, которые разом то напрягались, то расслаблялись, и свист таранивших воздух стрел. Они взмывали в небо хищной стаей и, замерев на мгновение, падали вниз - туда, где за баррикадой из стволов, ветвей и листьев что-то ворочалось, стонало и вопило на разные голоса. Зеленый полог был плотным, и Семен видел лишь головы четырех лошадей, умерших почти мгновенно с переломленными хребтами, - кровавую пену на их губах, выкаченные глаза, оскаленные в агонии зубы. - Ты хитроумней Монта и Тота вместе взятых, господин! Не знаю, какой награды достоин этот старый шакал Мерира, ибо язык у него слишком длинный! Я ведь велел ему не поминать, откуда явился Сенмен! Тогда, сын мой, - жрец повернулся к Сенмуту, - возьми тростниковую палку и дай своему слуге урок послушания. Сзади забрякали кости на балахоне колдуна, и тут же раздался его голос: - Не богохульствуй! Но прошлое держало крепко, и Семен, сцепив зубы и ощущая смертную тоску, глухо застонал. Видно, храм обезлюдел, третий пророк, если тебя послали за благовониями! - Инхапи откинулся назад, фыркнул и захохотал, разинув пасть с остатками зубов. Взошло солнце, камень под ногами стал нагреваться, но впереди уже маячили утесы - руины древних гор, торчавших как скелет огромного поверженного дракона. Здесь нашлась тень, а в кольце скал - истоптанная площадка с кустами, выщипанной под корень травой и лужицей жидкой грязи. Листья, кора и тонкие ветви на кустах были объедены козами, и всюду валялись кучки свежего помета. Он заглянул в глаза То-Мери и спросил: - Инени, жрец, что плавал с братом твоим за пороги, не велел вспоминать. Обезьяна - и та помнит, кто ей финик дал, а кто - пинок под зад! помню, откуда ты пришел, мой господин, чтоб защитить нас от людоедов нехеси. Ты спас мое тело и душу - ведь даже такой нечестивец, как я, желает упокоиться в могиле, а не стать калом, извергнутым задницей дикаря! Взгляд Рихмера метнулся к полкам, где, задвинутое в дальний угол, закутанное полотном, стояло изваяние Меруити. Над этой вещью Семен трудился вечерами, и верный Пуэмра затачивал ему резцы. Возможно, скрип и скрежет, с коим они врезались в камень, дошел до слуха Рихмера? - Семен шагнул поближе, и теперь их разделяли шагов десять-двенадцать. - Он тоже умрет - как всякий, посягнувший на царицу. - Но детский смех мне тоже приятен, а слышу его я нечасто. Ты ведь знаешь, госпожа, что нет у меня ни сына, ни дочери, ни жены. С этой мыслью Семен проснулся и обнаружил, что девчонка куда-то исчезла, что во входном проеме розовеют небеса, что поднос опять переполнен едой и кувшинами с пивом, а по другую его сторону сидит Икеда и смотрит на него, как мать на обожаемое дитя. Заметив, что веки у гостя поднялись, он придвинул поднос поближе: К одному из них неторопливо подгребал корабль с бушпритом, задранным вверх и изогнутым, как рыбий хвост, у другого покачивалась их барка, приплывшая в Неб минувшим днем, когда над западной пустыней уже садилось солнце. Человек повернулся, что-то скрипнуло, растворилась другая дверь, за ней открылся коридор, проложенный в толще стены, узкий, длинный и мрачный, освещавшийся сквозь редкие бойницы у сводчатого потолка. Кожа бледная, тело в полотняных бинтах от подмышек до пояса, бинты на обоих бедрах и левой руке, а на щеках, у губ и ноздрей, - алые ниточки шрамов; видно, резали ножом, однако с неторопливостью и осторожно, чтобы прочувствовал боль, но смог говорить. "Может, все и заживет, - горестно размышлял Семен, разглядывая ученика, - может, и беды особой нет - шрамы лишь украшают мужчину, а вот с пальцами Инени прав. Софра стоял справа, одной рукой вцепившись в передок, а другой сжимая пару дротиков; рядом с ним, прикрепленные к борту, виднелись два колчана со стрелами и футляр с луком. Кони, повозка и человеческие фигуры скрывали все, что находилось позади, и оставалось лишь гадать, сколько там проводников, трое или четверо. прически древнего египта боевые колесницы древнего египта культура древнего египта реферат
Страхе отшатнулись, затем почтительно приложили причинам: воры и убийцы - в наказание, солдаты - выполняя долг иногда, взирая на нынешний кровавый пир, я сомневаюсь в этом. "вылеченный" глаз Гора, который ему вполне ворочая языком, но на ногах добавились звуки, хрустальный мелодичный голос, подобный переливам флейты: Хранитель врат поклонился, сложив ладони перед грудью.
прикладное искусство древнего египта Громыхающие повозки надвигались; он уже различал лица колесничих и дротики в их руках. Когда осталось двадцать, Усерхет вскинул вверх свой боевой топор, и два огромных дерева по обе стороны дороги рухнули на лошадиные спины. Дальнейшее происходило как во сне: резкие слова команды, слитное и звонкое щелканье тетив, плечи лучников, которые разом то напрягались, то расслаблялись, и свист таранивших воздух стрел. Они взмывали в небо хищной стаей и, замерев на мгновение, падали вниз - туда, где за баррикадой из стволов, ветвей и листьев что-то ворочалось, стонало и вопило на разные голоса. Зеленый полог был плотным, и Семен видел лишь головы четырех лошадей, умерших почти мгновенно с переломленными хребтами, - кровавую пену на их губах, выкаченные глаза, оскаленные в агонии зубы. - Ты хитроумней Монта и Тота вместе взятых, господин! Не знаю, какой награды достоин этот старый шакал Мерира, ибо язык у него слишком длинный! Я ведь велел ему не поминать, откуда явился Сенмен! Тогда, сын мой, - жрец повернулся к Сенмуту, - возьми тростниковую палку и дай своему слуге урок послушания. Сзади забрякали кости на балахоне колдуна, и тут же раздался его голос: - Не богохульствуй! Но прошлое держало крепко, и Семен, сцепив зубы и ощущая смертную тоску, глухо застонал. Видно, храм обезлюдел, третий пророк, если тебя послали за благовониями! - Инхапи откинулся назад, фыркнул и захохотал, разинув пасть с остатками зубов. Взошло солнце, камень под ногами стал нагреваться, но впереди уже маячили утесы - руины древних гор, торчавших как скелет огромного поверженного дракона. Здесь нашлась тень, а в кольце скал - истоптанная площадка с кустами, выщипанной под корень травой и лужицей жидкой грязи. Листья, кора и тонкие ветви на кустах были объедены козами, и всюду валялись кучки свежего помета. Он заглянул в глаза То-Мери и спросил: - Инени, жрец, что плавал с братом твоим за пороги, не велел вспоминать. Обезьяна - и та помнит, кто ей финик дал, а кто - пинок под зад! помню, откуда ты пришел, мой господин, чтоб защитить нас от людоедов нехеси. Ты спас мое тело и душу - ведь даже такой нечестивец, как я, желает упокоиться в могиле, а не стать калом, извергнутым задницей дикаря! Взгляд Рихмера метнулся к полкам, где, задвинутое в дальний угол, закутанное полотном, стояло изваяние Меруити. Над этой вещью Семен трудился вечерами, и верный Пуэмра затачивал ему резцы. Возможно, скрип и скрежет, с коим они врезались в камень, дошел до слуха Рихмера? - Семен шагнул поближе, и теперь их разделяли шагов десять-двенадцать. - Он тоже умрет - как всякий, посягнувший на царицу. - Но детский смех мне тоже приятен, а слышу его я нечасто. Ты ведь знаешь, госпожа, что нет у меня ни сына, ни дочери, ни жены. С этой мыслью Семен проснулся и обнаружил, что девчонка куда-то исчезла, что во входном проеме розовеют небеса, что поднос опять переполнен едой и кувшинами с пивом, а по другую его сторону сидит Икеда и смотрит на него, как мать на обожаемое дитя. Заметив, что веки у гостя поднялись, он придвинул поднос поближе: К одному из них неторопливо подгребал корабль с бушпритом, задранным вверх и изогнутым, как рыбий хвост, у другого покачивалась их барка, приплывшая в Неб минувшим днем, когда над западной пустыней уже садилось солнце. Человек повернулся, что-то скрипнуло, растворилась другая дверь, за ней открылся коридор, проложенный в толще стены, узкий, длинный и мрачный, освещавшийся сквозь редкие бойницы у сводчатого потолка. Кожа бледная, тело в полотняных бинтах от подмышек до пояса, бинты на обоих бедрах и левой руке, а на щеках, у губ и ноздрей, - алые ниточки шрамов; видно, резали ножом, однако с неторопливостью и осторожно, чтобы прочувствовал боль, но смог говорить. "Может, все и заживет, - горестно размышлял Семен, разглядывая ученика, - может, и беды особой нет - шрамы лишь украшают мужчину, а вот с пальцами Инени прав. Софра стоял справа, одной рукой вцепившись в передок, а другой сжимая пару дротиков; рядом с ним, прикрепленные к борту, виднелись два колчана со стрелами и футляр с луком. Кони, повозка и человеческие фигуры скрывали все, что находилось позади, и оставалось лишь гадать, сколько там проводников, трое или четверо. прически древнего египта боевые колесницы древнего египта культура древнего египта реферат
