только для вас

пантеон древнего египта
Лишь украшают мужчину, а вот с пальцами Инени не юная девушка, какой сделал шаг к колдуну. Сияла треть солнечного диска, будто напоминая, что времени прошло всего случае, когда мгновеньем раньше ласковый и нежный, был тверд.

пантеон древнего египта
Тайная летопись жреца Инени - Костями мой не брать. Отшагав с треть километра по тропе, пролегавшей меж пальмовой рощей и восточной, дальней от нильских вод стеной святилища, Семен с учеником обогнули храмовую ограду и очутились на Царской Дороге. Это была прекрасная широкая аллея длиной в три тысячи шагов, пересекавшая город с севера на юг; по обеим ее сторонам росли деревья и высились шеренги сфинксов, точно таких же, как на гранитном берегу Невы, у Академии художеств. Может быть, по этой причине аллея казалась Семену местом знакомым, едва ли не родным: деревья напоминали о Румянцевском садике, разбросанные среди них дворцы и близкая река - о невской набережной, и если чего не хватало, так только трамвайного звона и грохота да серых облачных небес. - А потому, что люди мои должны меня видеть на этом самом месте. "Мой господин очень мудр и знает причины всякого дела, но ни одной истинной. " *** - Ваятель Сенмен много лет провел в плену и, кажется, не зря. Древние говорили, что муки тела возвышают душу, страдание делает чутким и искусным, и плеть даже обезьяну заставит танцевать. "Не просто страж, а Страж с заглавной буквы", - подумал Семен, следуя за коренастым. - Десять и еще четыре, если вспомнить человека из племени мешвеш, который ее украл. Сестра зарезала его во сне, отрубила ухо и детородный орган и вернулась в Уит-Мехе. И эта, - он похлопал девчушку по ягодицам, - похожа на нее, как один наконечник стрелы на другой. Парк, дремлющий в лунном сиянии, был сказочно прекрасен и походил сейчас на темное ночное море; дворец наместника высился над ним как белый коралловый риф среди застывшего водоворота крон, ветвей и листьев. В этом дворце и разместили гостей, в покоях первого этажа, в западной части длинного, как футляр для флейты, здания. Дворец, возведенный в самой высокой точке острова Неб, был двухэтажным, и с обеих его сторон шли крытые галереи с лестницами; южная спускалась в сад, тянувшийся по склону холма до городских окраин, а северная - в хозяйственный двор. Комнаты второго этажа выходили на галерею, а первого - под нее, прячась за строем массивных колонн. Но кошка скончалась от старости, а вот почему загнулись быки, ведал лишь премудрый Тот. Впрочем, Семена это не смутило; он с многозначительным видом оглядел две туши, затем возвел глаза вверх, постоял недолгое время, будто советуясь с богами, и махнул рукою Ако. Она - дочь младшей дочери моей умершей сестры и еще не знала мужчин. Анупу тут же перестал вопить, отступил в указанную позицию и деловито произнес: Бешенство схватки медленно, неохотно покидало его. Он выпрямился с хриплым вздохом и, осматриваясь, поворочал головой. Сон вроде бы кончился, но все вокруг по-прежнему оставалось как в смутном сновидении: перемазанные кровью ладони на рукояти молота, холмики тел, валявшихся в траве, мерцающий шагах в сорока костер и фигуры рядом с ним - они возбужденно размахивали руками, наклонялись, совали в огонь длинные палки. Странный пейзаж после подвала с могильной плитой и парашей! Но он мог иметь какие-то объяснения, ибо живые и мертвые люди, костер и молот и даже кровь не выходили за рамки реальности. Необъяснимым было другое: плеск волн в той стороне, где горел огонь, и ощущение беспредельной и ровной степи, тянувшейся от речных берегов куда-то в бесконечность. Почему-то Семену казалось, что там, за костром, не озеро и не море, а река, могучая и широкая, достойная этой огромной, тонувшей во тьме равнины. - Скажи дочери Хо, что ей не надо бояться, - велел Семен кушиту. - Скажи, что я возьму ее с собой и жить она будет в моем доме. Все чаще он размышлял над тем, что понимает слова, но не смысл сказанного. О том, чего желаешь ты, - уточнил он, стараясь превозмочь разочарование. Неужели его позвали лишь для того, чтоб посоветоваться о преемнике Софры? По большому счету Семен не мог зачислить себя ни в болваны, ни в простофили, так как отправился в Хасавюрт не к подозрительным незнакомцам, а к другу Кеше, Кериму Муратову, однокашнику по Петербургской академии художеств, с коим в студенчестве уговорил изрядно кильки и холодца под пиво, "Столичную" и незабвенный портвейн "Агдам".
прикладное искусство древнего египта
социальное устройство древнего египта
космогонические мифы древнего египта